Саакашвили выразил надежду на то, что его включат в список для обмена заключенными после произошедшего 1 августа мероприятия в Анкаре.
Он признал проблемы со здоровьем и отметил лидерство оппозиции в Грузии перед выборами. Недавний исторический обмен заключенными между Россией и Западом «возродил надежды» на освобождение бывшего президента Грузии Михаила Саакашвили. Издание The Wall Street Journal (WSJ) опубликовало его письмо в редакцию из грузинской тюрьмы, передает rbc.ru«Я узнал о недавнем историческом обмене заключенными между Россией и Западом из своей камеры в Тбилиси. Меня переполняла радость, когда я узнал, что мой друг Владимир Кара-Мурза, подданный Великобритании, был среди освобожденных. Это не значит, что во всем этом не было горько-сладкого привкуса», — говорится в письме. Саакашвили рассказал, что его «другом по переписке» был оппозиционер Алексей Навальный, и выразил сожаление по поводу того, что политик «не дожил до этого дня».Экс-президент Грузии назвал сфабрикованными обвинения, по которым его приговорили к шести годам лишения свободы. Он напомнил, что ему предстоят новые судебные процессы, которые грозят еще 11 годами тюрьмы. «Как и г-на Кара-Мурзу, меня отравили мои похитители, и, скорее всего, я буду страдать от этих симптомов до конца жизни», — сказал Саакашвили.Он назвал президента Украины Владимира Зеленского одним из тех, кто сейчас работает над его освобождением. Однако, по мнению Саакашвили, он продолжает оставаться в тюрьме из-за основателя партии «Грузинская мечта» Бидзины Иванишвили. «Он официально заявил, что я являюсь инструментом западных интересов. По этой причине я остаюсь за решеткой, Amnesty International называет меня жертвой «политической вендетты», а Совет Европы называет меня «узником Путина», — пишет бывший грузинский лидер.Саакашвили отметил, что в преддверии парламентских выборов в Грузии в октябре оппозиционная коалиция во главе с партией «Единое национальное движение» значительно опережает в опросах «Грузинскую мечту». «Обмен заключенными 1 августа возродил мои надежды, что когда-нибудь настанет и мой черед вкусить свободу. Я живу надеждой, потому что без нее у меня ничего нет», — заключил он.