Национальный союз судебных исполнителей (UNEJ) выражает обеспокоенность по поводу отсутствия эффективной защиты арестованного имущества в процессе принудительного исполнения судебных решений.
По данным UNEJ, действующая правовая база является неполной и неэффективной. Так, Уголовный кодекс (ст. 251) и Кодекс о правонарушениях (ст. 265¹) предусматривают ответственность только за присвоение, отчуждение, сокрытие или использование арестованного имущества не по назначению, но не за его уничтожение или порчу. Более того, на практике эти положения применяются крайне редко и формально, что серьёзно подрывает шансы кредиторов на реальное взыскание долгов, передает noi.md со ссылкой на bizlaw.md
UNEJ также обращает внимание на разницу между обычным принудительным исполнением и таможенным, где законодательство предоставляет более широкую защиту арестованного имущества, включая защиту от повреждений, замены или частичного уничтожения. Судебные исполнители считают необоснованным то, что в отношении исполнения судебных решений таких механизмов защиты не предусмотрено, несмотря на то, что речь часто идёт о долгах перед уязвимыми лицами или обязательствах по содержанию.
UNEJ также указывает на изменения, внесённые в 2024 году в Уголовный кодекс, согласно которым уголовная ответственность наступает только при стоимости ущерба, превышающей 20 средних зарплат по экономике — то есть более 320 000 леев.
«Парадоксально, но чем выше средняя зарплата, тем выше степень защиты должника», — подчёркивает организация.
На данный момент за неисполнение судебного решения предусмотрены: штраф до 60 условных единиц (3000 леев) по ст. 318 Кодекса о правонарушениях; уголовный штраф до 1850 условных единиц (92 500 леев) или лишение свободы до 3 лет по ст. 320 Уголовного кодекса.
Судебные исполнители призывают власти принять чёткие нормы, строгие санкции и эффективные процедуры для защиты арестованного имущества и укрепления роли судебного исполнителя.
В противном случае, подчёркивают представители UNEJ, принудительное исполнение рискует превратиться в формальность, а государство — остаться без действенных инструментов для реального и своевременного обеспечения прав кредиторов.